– Привет, Син.
На пороге бунгало стояла Юки. Ветер трепал её чёрное кимоно, маленькие ножки в сандалиях на деревянной подошве неуверенно переминались на бамбуковой подстилке. Большие глаза в окаймлении нарисованных цветов приобрели оттенок морской глубины, иссиня-зелёного океана, лесной непролазной чащи. Когда-то Син заблудился в лесу, и, посмотрев на небо, увидел свет закатного солнца, пробивающий насквозь крону дуба, и листья окрасились в такой же цвет, как и глаза Юки. Или то был сон?
Син отложил в сторону сямисэн, порывисто обхватил гостью за плечи и затащил её внутрь хижины. Юки пахла лавандовым маслом, и чем-то неуловимо сладким.
- Мне больно!
Син отпустил девушку, она недовольно поморщилась и шевельнула плечами.
- Теперь синяки будут.
- Прости. Я хотел прижать тебя так сильно, чтобы никогда больше не отпускать.
- Когда ты так говоришь, мне становится страшно.
Син неловко рассмеялся. Юки опустила глаза и принялась нервно потирать ладони. Тишина росла, разбухала, ширилась. Сину стало очень неловко перед гостьей. Тоже мне, хозяин! Она, наверное, хочет убежать от такого гостеприимства!
Парень поставил перед Юки столик, взгромоздил на него блюдо с клубникой, метнулся к газовой горелке и поставил на неё трехногий чайник.
- Садись, пожалуйста. Чай?
Юки молча кивнула и опустилась на подушку возле стола. Робко взглянув на Сина, она взяла клубнику и принялась откусывать небольшие кусочки. Розовый сок окрасил тонкие пальчики сладкой кровью, и Син почему-то представил Юки повитухой. Более нелепую картину сложно вообразить - дочь богатейшего старейшины принимает роды у безвестных крестьянок.
- Вкусно.
Юки улыбнулась. Её губы были испачканы клубникой, и Син отвёл глаза, сдерживая дикое желание.
Бронзовый слон задрожал на огне, выпуская из хобота струю белого пара. Син кинулся к чайнику, снял его с огня и разлил кипяток в фарфоровые пиалы.
- Этот чай я сам собирал с отцом, и храню его для особенных случаев. Чёрное сердце. Бросай в воду и смотри.
Юки осторожно взяла комочек переплетённых листьев и опустила в кипяток. Чаинки ожили и медленно распустились, как расцветающий бутон. Юки завороженно наблюдала за цветением черного сердца, сжимая пиалу в руках. Син наклонился вперёд. “Я скажу ей, сейчас...”
- Юки, я…
- Я выхожу замуж, Син. Мы больше не должны встречаться.
В груди Сина что-то надломилось. Он смотрел на Юки, на её нежную красоту, еще резче подчеркнутую гневом, и не мог поверить, что слышит правду. Пусть это будет ложью, пусть окажется, что это их первая встреча, когда дочь знатной семьи потерялась и забрела на богом забытый рыбацкий причал…
- Это Дракон? Это он, скажи?
Син смахнул пиалу с чаем на пол. Юки вздрогнула, но выдержала взгляд Сина.
- Да, это он.
- Ты хочешь быть с ним?
- Нет… Да какая разница?! Так решил отец, и я не буду с ним спорить. И тебе тоже не надо сопротивляться. Дракон просто берёт своё, пойми, Син.
- А если бы не Дракон? Ты была бы с бедняком вроде меня, Юки? Ты, дочь самого богатого землевладельца деревни?
Лицо Юки потемнело от гнева, она схватила пиалу и швырнула её Сину в лицо. Парень отскочил в сторону, чудом не умывшись кипятком.
- Да, ты прав, рыбак, я из богатеньких! Из тех дочерей, которых продают и покупают, как поросят! И, конечно же, я бы не была с тобой, наша встреча - глупая ошибка!
Юки развернулась и выбежала из бунгало. Последнее, что Син видел - позвонки на её шее, куда он дерзнул прикоснуться губами в их последнюю встречу. Син, покачиваясь, спустился к причалу. В голове шумел беспокойный прибой. Еще никогда он не чувствовал себя таким брошенным, даже когда умер отец.
Син вспомнил дождливую ночь, в которой Юки наткнулась на его одинокую хижину. Она гуляла по отцовским садам, и охрана на минуту оставила её без присмотра. За эту минуту наследница ухитрилась погнаться за розовой ящерицей, выскочить за ограду, разорвав платье, и напрочь потеряться в лесу. Син жил на отшибе, в отдалении от других рыбаков. Он верил, что ему суждено выловить с морского дна розовую жемчужину - такой сон пришел его отцу как раз перед тем, как его утлую лодку поглотил шторм. И вот на пороге его бунгало появилась продрогшая девушка в розовом кимоно, которая жалобно смотрела из-под мокрых волос и посиневшими губами пыталась выговорить хоть слово. Сколько тогда они выпили чаю и сказали друг другу слов! А под утро дождь утих и они встречали рассвет на лодке, качающейся на волнах. И там же, на этой лодке Син хранил гарпун, на случай столкновения с русалками или морскими змеями. И, похоже, змей, с которым ему предстоит столкнуться, куда опаснее подводных чудовищ.
Цвела сакура. Деревня будто окуталась розовыми облаками в честь предстоящей свадьбы. Дождь из лепестков стелился под ноги, обещая мир и процветание, счастье, богатство и плодовитость. По дороге к воротам брел невысокий парень в соломенной шляпе. На поясе у него висела сеть, за спиной бренчал сямисен, а опирался он на гарпун. Два стражника сомкнули копья, не пропуская бродягу.
- У нас рыбы и так хватает.
- Вали давай, от тебя смердит рыбьими потрохами!
Путник взял в руки сямисен.
- О, верно вы меня с кем-то перепутали. Ведь я странствующий певец, что может передать струнами шум прибоя, грохот волн и ярость шторма.
Стражники переглянулись и заржали в голос.
- Ну и как ты это сделаешь?
- Вот так.
Путник взял инструмент за гриф, и со всей силы обрушил его на голову первому стражнику. Второй не успел даже рта раскрыть, как получил между глаз древком гарпуна и осел на землю.
- Надеюсь, вам понравилась музыка волн.
Син надвинул шляпу на глаза, распахнул ворота и вошел в деревню. Звуки праздничной церемонии раздавались из центра деревни, и парень тут же отправился на зов.
- И, когда жена входит в дом мужа, должна быть помощью и опорой...
Радостная толпа пестрела вокруг пятачка сельской площади, украшенной бумажными цветами. Под красной аркой возле золотого алтаря стояли молодожены.
Син сразу увидел Дракона – на него были устремлены тысячи восторженных глаз, приоткрытых ртов, благоговейных перешептываний.
Внушительная фигура в черном кимоно воплощала в себе все то, чего никогда не достичь бедному рыбаку – богатство, власть, обожание. Над смазанной маслом бородой нависал рассеченный надвое метким ударом нагаты нос, бесцветные рыбьи глаза смотрели на людей с презрением работорговца, черно-белый веер в гибких пальцах дрожал, словно крыло бражника. Потупившаяся Юки в белом хаори рядом с драконом казалась маленькой лабораторной мышью, которую вот-вот отдадут на растерзание.
- Обменяйтесь кольцами!
Син почувствовал то же, что он чувствовал каждый раз, когда лодка во время бури замирала на гребне высокой волны – сердце будто подвешивали на тонкой ниточке, а затем стремительный взмах времени обрезал нить, и все летело в бездну.
Рыбак растолкал впереди стоящих людей локтями и выбежал к алтарю.
- Дракон! Она – моя!
Дракон недоумевающе усмехнулся, и добродушно обратился к страже.
- Выведите этого обезумевшего бедняка и всыпьте ему сотню палок.
Син крепко сжал гарпун в руке и метнул его. Острый крюк пробил сердце дракона, заставив кимоно и хаори осесть пустой грудой бесполезных тряпок. Дракон оглушающе взревел, и вырвался из своей личины. Свадебная арка взорвалась фонтаном красных щепок.
Взрывной волной Сина отбросило на землю. Огромный черный змей с белым гребнем раскрыл свою зловонную пасть, и обрушился на рыбака.
«Видишь, сынок, узел должен быть надежным. Чтобы, даже если рыбина попалась мощная, гарпун не оторвался, и ты её смог на лодку вытянуть»
Син рванул веревку, перехватил гарпун и вонзил острие прямо в нёбо дракона. Сталь пробила плоть и вошла в голову чудовища. Алый дождь обрушился на рыбака, заливая деревенскую площадь дымящейся кровью.
«Мне приснилось, что на закате ты выплыл в море. Вода была красной и теплой, будто кровь. Ты нырнул с гарпуном в бездну, и там, на самом дне, нашел розовую жемчужину размером с поросенка. Это вещий сон, я знаю, тебе сужено найти жемчжину и разбогатеть, сын».
Юки дрожала у алтаря, сжимая в руках свадебный зонтик. Её белое кимоно стало розовым от кровавого дождя.
- Зачем?
- Я люблю тебя…
- Ты глупец! Глупец…
Юки беспомощно сжалась в комок.
Син подошел к овдовевшей невесте и взял её на руки. Похоже, сон отца все-таки был правдой.
- Ты моя жемчужина.
Юки подняла заплаканное лицо, и открыла глаза. Розовые глаза с вертикальным зрачком. Розовая чешуя начала покрывать кожу, и последнее, что Син услышал перед тем, как девичьи губы превратились в клыкастую пасть с раздвоенным языком, был грустный шепот:
- Я – твой дракон.
